«А вот эту фигуристую девочку я сейчас пощупаю под юбкой», — цинично подумал старый вахтер Егорыч.

Девушка вошла в проходную и доверчиво предъявила свежее удостоверение, еще пахнущее типографской краской. Егорыч поправил для строгости очки и посмотрел документ. Удостоверение было действительно с сегодняшнего дня. Явно новенькая.

— Спиртное с собой несете? — грозно спросил он.

— Откуда? — изумилась она.

— Не «откуда», а «где». Вы знаете, где у нас проносят спиртное?

— Где?.. — растерялась она.

— Везде! — грянул цербер. — В таких местах, что и сказать-то срамотища. А тебя, девка, я покуда не знаю. Я тебя первый раз вообще вижу. Откель мне знать, что у тебя где там может быть? Пожалуй-ка сюда!

И он сделал служебный жест в сторону своего закутка за стойкой, приглашая ее к личному досмотру.

— Кофточку расстегни, — приказал он. — «Не стесняйсь, ничо, это дело служивое, все расстегивают.

— Правда? — доверчиво спросила девушка, расстегивая пуговки неловкими розовыми пальчиками.

— Так, еще, вот хорошо. Ишь ты какая сисястенькая, — с грубоватой стариковской лаской одобрил он. — А в лифчике у тебя чего?

— Грудь, — объяснила она, смущаясь.

— Я понимаю, что не задница. Я спрашиваю, спрятано там под сиськами чего?

— Ничего не спрятано.

— А ты докажи! Ты предъяви!.. Девушка завела руки за спину и начала расстегивать лифчик. Застежку заело.

— Ладно уж, — смягчился Егорыч, передумывая. — Я так проверю на первый раз. И умелыми профессиональными руками ощупал юные упругие груди.

— Ишь ты, а кажется, будто что-то подложено. У другой бы там поллитра в резиновой грелке поместилось, а у тебя все свое, — неискренне подивился он. — А между ног у тебя чего будет?

— Чего? — покраснела она. — Чего у всех.

— У всех, знаешь, чего там только не бывает! И спиртное тащат, и детали разные, и деньги когда крадут, тоже ваша сестра между ног прятать норовит. Ты давай того, предъяви. Это служебный досмотр называется. Ты привыкай, новенькая.

Новенькая послушно кивнула, задрала замшевую юбку-бананку и опустила черные скромные трусики.

— Ты ноги-то, ноги-то раздвинь! — прикрикнул досматривающий. — А чего это ты там волосы такие густые отрастила? Сама молоденькая, а прическа между ног — как грива! Чего там прячешь?

— Я не прячу, — растерялась девушка. — Оно само.

— Чегой «само»? Вот все потом так говорят — «само»!.. А потом милицию вызывать. А ну-ка.

Он запустил руку в курчавую поросль и сжал пальцы. От наслаждения глаза его закрылись пергаментными веками, как у сдохшего старого петуха.

— Кажись, и вправду ничего неположенного нет, — признал он, с трудом отрываясь от своего занятия. — Ну ладно, иди уж. И смотри у меня на будущее — чтоб все в порядке было! — И погрозил узловатым пальцем с прокуренным желтым ногтем.

Девушка привела себя в порядок и прошла сквозь будочку проходной в фабричный двор. Подковки шпилек зацокали по каменным плитам дорожки мимо Доски Почета. Рядом курили на скамеечке возле урны трое парней в замасленных куртках.

— А спорим, покажу! — донеслось до нее.

— На что спорим?

— На полбанки!

— Заметано. Витька — разбей! Центральный из парней, светловолосый крепыш, встал и окликнул девушку:

— Девушка! Извините, вы еще не опаздываете?

— Нет.

— Можно вес на минуточку? По одному вопросу?

Девушка подошла к курилке.

— Вы извините, — вежливо сказал крепыш, — просто мы тут поспорили. Спор, знаете, дело такое, мужское. На поллитра поспорили.

— О чем?..

— Что я вам покажу.

— Что покажете? — удивилась она.

— Ну вы какая-то вообще, — в свою очередь удивился он. — Ну что парень девушке может показать?

— Картину?

— Да уж картину, — туманно пообещал он. — Васю покажу.

— Какого Васю?

— Своего. Какого же еще?

Он расстегнул рабочие штаны и беззастенчива извлек на свет «Васю».

— Ой-й, какая сарделька. — удивленно протянула девушка. — Откуда это у вас?

Парень не нашел, что ответить. Его товарищи засмеялись.

— Ой — она шевелится! И растет? — Девушка расширила глаза и отступила на два шага.

— Ладно, посмотрела и хватит. — Парень стал прятать «сардельку» на место, отвердевший орган не помещался. — Перекур окончен, нам работать пора.

И все трое направились в раскрытые ворота ближнего кирпичного здания, даже не попрощавшись.

Девушка повертела головой и последовала указателю «Администрация». По лестнице она поднялась на второй этаж и открыла дверь с табличкой «Отдел кадров».

— Так, — сказала массивная блондинка, похожая на холмогорскую корову. — Новикова Светлана Ивановна. Надо же, четвертая Новикова за третий день к нам приходит. Печатать-то хорошо умеешь?

— С отличием окончила курсы.

— Сейчас проверим, чему вас там на курсах учили. — Глаза блондинки замаслились, ощупывая ее фигуру. — Тебя Егорыч уже проверял? Ну, вахтер?

— Проверял, конечно. Все в порядке.

— Егорычу можно верить, — подала голос тонкая смуглая брюнетка в очках, сидевшая за вторым столом.

— Доверяй, но проверяй. Тут тебе производство, а не хухры-мухры, девонька. Одеваться надо скромно, чтоб от работы ничего не отвлекало. Вот этого вот, — она привстала и грубо подбросила ладонями Светины груди, — чтоб не было! Что это ты сиськи выставила? Не на гулянку пришла! Вытащи оттуда вату немедленно!

— Там нет ваты, — возразила Света робко.

— Ка-ак это нет! Ишь расхвасталась! Вот у меня нет — так это я доказать могу.

И кадровичка круговыми движениями ладоней вывинтила из декольте устрашающий бюст размером с два футбольных мяча.

— Видишь? Тут все без обмана. А у тебя в таком возрасте откуда?

Она быстро извлекла из чашечек бюстгальтера Светины груди и прислонила к ним свои мячи, как бы сравнивая. При касании сосками Светины розовые изюминки напряглись. Кадровичка схватила их двумя пальцами и стала крутить, как гайки.

— Хорошая девочка на работу пришла, — задыхалась она.

Брюнетка втиснулась между ними и опустилась на колени. Она стянула со Светы трусики и зло сказала:

— А волосы на теле надо брить! Ты уже взрослая. Тут сначала комбайном косить надо, хрен чего поцелуешь, потом не отплюешься!

— Рита! — раздраженно сказала сверху блондинка, не прекращая разминать Светины груди. — Не почистишь после этого зубы — целоваться не лезь!

— А ты спрячь свое вымя! — отреагировала та. — Девочка на работу пришла, а не сиськи крутить.

— Знаем мы эту работу, декреты не успеваем оформлять. Ну что ты лыбишься, Новикова? Давай анкету заполняй!

Заполнив анкету, Света отнесла ее на четвертый этаж, поставила печать и, следуя распоряжению, отправилась в бухгалтерию.

В большой комнате сидели над счетами за кипами бумаг полтора десятка сотрудниц. Между ними расхаживал главный бухгалтер — седенький старичок в нарукавниках. Он внимательно прочитал записи на листке, поданном девушкой.

— Ты вовремя пришла, — сказал он. — У нас только вчера прошел конкурс, но тебя, как новенькую, мы еще успеем посмотреть.

— Какой конкурс? — опасливо спросила Света.

— На лучшую задницу, — объяснил старичок.

— Никифор Никитич!.. — укоризненно протянула седая бухгалтерша у окна.

— Что такое? Ну, опоздала девочка на один день — ничего, неважно. Криницына — сбегайка к чертежникам, циркуль принеси. А ты, Жукова, в закройное за сантиметром — одна нога здесь, другая там!

— А, это зачем? — спросила Света.

— А показатели конкурса такие. Размеры, круглость, гладкость и упругость. Для того и измерительные приборы. Юбочку сними свою. Нет, кофточку ты оставь, это нас не интересует. Та-ак, вот сюда на табуреточку, не бойся, я поддерживаю. Трусики лучше тоже совсем сними, что они тут у нас будут болтаться. Соболева, поднеси-ка лампу! Да не так! Который год работаешь, и все толку от тебя нет. Ты сбоку, сбоку свети, чтоб тень ложилась, если шершавинки.

Придерживая очки, он внимательно изучал розоватые Светины округлости. Одобрительно пошлепал:

— А дрожит-то как! Мягонькие. А напряги! Да-а. Вот с упругостью не очень. Но ничего. Зато гладкость — пять с плюсом! — погладил рукой шелковистую кожу, не удержался и чмокнул Свету в попку. — Уж ты прости, это я так по-стариковски, любя.

— Старый кобель, — отчетливо проговорила седая бухгалтерша у окна.

— Уволил бы я тебя на пенсию с треском, — сердито ответил Никифор Никитич, — если б здесь кто-нибудь еще кроме тебя считать умел. Зато у них задницы — во! — вскричал он возбужденно. — А у тебя сплющенная кошелка! Так что сиди и работай, тоже мне, Софья Ковалеская незаменимая.

— Мне уже можно слезать? — спросила Света. — У вас из форточки дует.

— Между ног у тебя сквозит, что ли? — пробурчал старик. Он любовно огладил ладонями ее ягодицы, как гончар, шлифующий круглую вазу. Приложил сантиметр так и эдак.

— Ты ножку циркуля-то ягодицами зажми, зажми! И не хихикай. Ничего, что щекотно, потерпишь. ах ты, господи, кругленькая-то какая! Ну просто прелесть девочка.

Он чмокнул ее еще раз и велел:

— Ну хватит, одевайся. За авансом придешь четырнадцатого числа.

«И задницу не забудешь показать», — пробурчали у окна, щелкая костяшками счетов.

— Сантиметр отнесешь по дороге в закройное, — велел на прощание Никифор Никитич. — Наискось через двор, третья дверь.

В закройном пахло текстильными пропитками и нагретым металлом ламповых абажуров. Щелкали ножницы и стучали настольные прессы.

— А я тебе говорю, что неправильное лекало! — кричал сутулый брюнет толстухе в красной косынке. Он оглянулся в поисках поддержки, и взор его упал на Свету, вставшую в нерешительности у дверей.

— Смотри! — закричал он. — Вот юная девушка с хорошей фигурой. Сможет она это надеть? Ты! Поди сюда!

Света послушно подошла.

— Встань на стол!

Она влезла и выпрямилась. Брюнет одним движением содрал с нее юбку, шлепнул по бедру и торжествующе спросил толстуху:

— Ну? Видишь?

— У нее трусики плотные, — возразила толстуха. — Видишь, резинка как врезается? Вот и искажает линию.

— Получи свои трусики! — взревел закройщик, содрал со Светы трусики и швырнул толстухе в лицо. — Смотри! Между ног у женщины должны быть три отверстия.

— Открыл Америку, — фыркнула толстуха.

— У меня и есть три, — сказала Света.

— Фига у тебя есть! Если то, что ты думаешь — тогда шесть!

Света зашевелила губами и стала загибать пальцы.

— Три, — возразила она.

— Сдвинь ноги плотно! Ну! Первое — между щиколоток. Второе — над икрами под коленями. Третье — в верху бедер, под промежностью.

— Нет у нее там промежутка, — возразила толстуха. — Хотя она совсем стройная и молодая, сам видишь…

— Это волосы закрывают! Вон какой кустище, такая волосня хоть целый овраг закроет! — закричал закройщик.

Он энергично сунул Свете руку между ног, схватил в горсть волосы на больших половых губах и потянул их вперед и вверх, стараясь обнажить половые органы и верх лобка. От неожиданной боли Света ойкнула.

— Не пищи, не целка!

— Я девственница, — неожиданно сказала Света.

— И откуда ты такая взялась, — удивилась толстуха и уставилась на открывшуюся Светину раздвоинку, как на чудо природы.

— А девственница — так прикройся, — не растерялся закройщик и прижал оттянутые волосы обратно между ног. — Иди отсюда, не мешай работать.

— Ничего она не мешает, — возразил другой закройщик. — Пусть еще постоит, я тоже лекало проверю. — Приблизившись, он положил ладонь Свете на внутреннюю сторону щиколотки, медленно провел вверх до промежности и долго там держал, плотно прижав и слегка вдавив средний палец в долинку, где пушистость сменялась гладкостью, горячей и нежной. Зачем-то пощупал осторожно бугорок, взбухший в переднем уголку долинки, вздохнул и неохотно вернулся за свой стол.

— Я пойду? — спросила Света, ища взглядом свои трусики.

— Ты заходи почаще! — напутствовали ее. Без пяти десять, как и было велено, она вошла в приемную директора. На стульях вдоль стены уже сидели человек семь — все мужчины в годах, с озабоченными деловыми лицами. Секретарша на своем посту перед обитой дверью тыкала пальчиком в селектор, переругиваясь с каким-то не то Бардиным, не то Бурдиным.

— А-а, — обрадованно протянула секретарша, — вот и наша новая машинистка. Ну как, все в порядке? Нашла без приключений?

— Все в порядке, — сказала Света.

— Ну — вот твое место, садись, обживайся. С началом первого трудового дня тебя.

— Спасибо, — воспитанно поблагодарила Света и села за стол с пишущей машинкой, аккуратно поправив юбку. Электрическая «Ятрань» была ей хорошо знакома. Она выдвинула ящики стола, осматривая хозяйство, вставила в машинку новую ленту и почистила шрифт постриженной зубной щеточкой. Стопку копирки положила под левую руку, а стопку чистой бумаги — под правую.

Солнце светило в большое, чисто вымытое окно. За окном трещали воробьи. Настроение было прекрасным.

— Маша!!! — взревел селектор голосом людоеда. — Если он мне не поставит сейчас печать, я к черту улетаю обратно!

— Я же передала ему указание! — отчаянно закричала секретарша.

— А он говорит, что клал на твое указание! — грубо кричал людоед.

Секретарша закудахтала, забила крыльями и застучала каблучками — исчезла.

Мужчины у стены как-то свободно расправились и завздыхали, водя глазами по сторонам. Через малое число секунд, глаза их сфокусировались на Свете, как прожекторы — на сбиваемом самолете.

— Новенькая? — спросил один.

— Раньше-то работала где? — спросил другой.

— А платят сколько тебе здесь? — спросил третий.

— Я только после учебы, — сказала Света. — И вот кончила курсы, сегодня первый день. А зарплата — семьдесят рублей?

Мужчины перемигнулись.

— Это надо отметить, — хилый хозяйственник достал из портфеля бутылку коньяка и налил Свете почти полный стакан. — Давай-давай, так полагается.

Она выпила и тяжело задышала.

— Ты закуси, закуси, — толстяк в пестром галстуке протянул ей раскрытую коробку шоколадного ассорти, а его сосед мгновенно и ловко нарезал кружевом лимончик. Портфели у них были на все случаи жизни.

— Ну, а кроме как печатать, ты работать-то можешь?

— А что еще надо делать?

— Ха! Вы слышите? Она спрашивает, что еще надо делать!

По приемной прошел смешок.

— Машинистка директора должна многое делать, — пояснил толстяк. — И отнести чего куда, и вопрос выяснить, а главное — чтобы посетители были довольны.

— А для этого надо исполнять все их желания, — продолжил его сосед. — Причем любые.

— Любыые. — задумчиво протянула Света.

— А как же!

— Мне про это еще не говорили.

— Вот — говорим.

— А ты что же думала — тебе зарплату просто за перепечатку платить будут?

Посетители дружно рассмеялись.

— А любые — это какие?..

— Вот мы здесь теряем свое время. Принимающая сторона обязана нам это компенсировать. Маши нет, значит, обязана ты. Влезай-ка на ее стол и покажи нам, что ты уже взрослая сотрудница! А взрослая девушка или нет — это видно только без всех этих одежд, которые на тебе. На, выпей еще, не отворачивайся — так полагается.

Света выпила и покачнулась. Ей помогли влезть на Машин стол. В голове шумело весело и приятно. В первый же день она замещает секретаршу директора!

— Оп-ля! — весело сказала Света и сбросила кофточку. Зрители зааплодировали.

— Оп-ля-ля! — крикнула Света, одним движением с треском отдирая две кнопки «бананки» и швыряя юбку к стене. Толстяк поймал юбку и поднял над головой.

— Оп-ля-ля-ля! — запела Света, ловко расстегивая лифчик, и потрясла грудями так, как тренировалась иногда в ванной перед зеркалом.

— Браво! Бис! — кричали зрители.

— А теперь — попка и пипка! — объявила Света, содрала трусики и ножкой послала зрителям.

Аплодисменты переросли в овацию.

Света повернулась спиной, прогнула талию и шлепнула себя обеими ладонями по ягодицам, сияющим в солнечных лучах.

— Мягонькая, круглая и гладкая! — торжественно прокричала она. — Внимание!

И повернулась передом, прижав растопыренные розовые пальчики к бедрам по обеим сторонам пушистого треугольника внизу живота.

В такой позе она окаменела, вперившись в открывшуюся дверь. В дверях, уже в иной позе, окаменел директор.

— Светлана! — неживым страшным голосом сказал он. — Что это?!!

Посетители вскочили по стойке «смирно». В руках их были машинально зажаты предметы Светиного туалета.

— Светка!!! Тварь!!! — шепотом дракона проревел директор. — Убью!!!

— Папочка!!! — в ужасе зарыдала Света со стола. — Я же замещала секретаршу!!!

Неким образом вся одежда оказалась у ее ног, хотя никто из посетителей не шелохнулся.

— Слезть!!! Одеться!!! Ко мне!!! Каменным гостем он пронесся мимо строя и мимо стола в свой кабинет. Посетители влипли в стену, как барельефы.

Через час, благоухая валокардином, валерьянкой и коньяком, лежащий на диване директор раскрыл глаза. Секретарша совала ему под нос ватку с нашатырем, а дочь махала полотенцем. Он убедился, с трудом поворачивая глаза в глазницах, что все предметы туалета дочери вполне прикрывают ее тело положенным образом. И слабым жестом указательного пальца выслал секретаршу за двери.

— Я делала все, как мне говорили, — перепуганно оправдывалась Света. — Ты же сам говорил: веди себя хорошо и всех слушайся.

— Вот теперь объяснишь маме, почему я так поздно приезжаю домой, — прошептал директор.